юбилей. Хотя Ольга Марковна и говорила, что дни рождения ей стали по барабану, но могла мучиться мыслью, что я в свое сорокалетие ничего не предпринимаю только из-за нее. Иными словами, мое вынужденное проживание у нее лишило меня моего праздника. Чувство вины вызывает боль.
Во всяком страдании, если не лежишь плашмя, есть что-то агрессивное, ничего особенного. Так я говорила себе, пытаясь поднять настроение. Ну, сегодня мой день рождения, ну, круглая дата, и что? Мелочь, да и только, после июньского землетрясения в моей жизни. Но настроение у меня было все же испорчено, и мне надо было что-то с этим делать. Вымыв посуду, я выпила еще одну чашку кофе и взбодрилась. Во всяком случае, этого было достаточно, чтобы взяться за перевод, которым я занималась в последние дни.
* * *
День шел дальше, как и все другие, пока прямо перед обедом не позвонил Олег, мой бывший муж. Это была неожиданность. Расставшись, мы практически не общались друг с другом.
Он поздравил меня, а я его.
Олег, как и Валя, был моим однокашником. Я училась с ним даже в одной группе. Уже на первом курсе он пришел в институт с тортом в день моего рождения, но оказалось, вовсе не для того, чтобы порадовать меня. Это был и его день рождения. То, что мы с ним родились в тот же год и в тот же день, нас тогда и сблизило.
– А что, если я прямо сейчас заявлюсь к тебе с букетом и тортом? Как ты на это смотришь? – спросил Олег, в настоящее время образцовый семьянин и отец троих детей.
– С ужасом.
Я рассказала Олегу о своих жизненных обстоятельствах и предложила ему чай с тортом в кулинарии-кафе за углом. Мы могли бы там посидеть, пока у Ольги Марковны будет сиеста после обеда. Так и договорились.
Положив трубку, я почувствовала прилив сил. Какая линия энергопередачи во мне заработала? Причин для предвкушения чего-то замечательного в чаепитии с Олегом у меня не было, а радостное возбуждение после его звонка осталось вплоть до нашей с ним встречи.
Наверное, во мне непроизвольно шевельнулась часть меня, которая в настоящее время была задвинута в угол. Олег – это почтальон из моего прошлого, когда я была яркой и рисковой. Мы с ним расстались друзьями, и остатки меня того времени, когда мы с ним жили вместе, беспрепятственно ожили во мне и подзарядили меня теперешнюю. А может быть, все дело было в неожиданности его звонка. Приятных неожиданностей мне последнее время не хватало.
Я увидела Ольгу Марковна снова лишь в обед. До него она из своей комнаты не выходила. Когда я сварила суп и позвала ее, мать сразу появилась на кухне, где мы всегда ели. Она стала теперь молчаливой и податливой. Я не сказала ей об Олеге, побоявшись снова испортить ей настроение. Услышав, что я собираюсь прогуляться, когда она пойдет к себе отдыхать, Ольга Марковна даже как бы обрадовалась.
* * *
Когда я вернулась после встречи с Олегом, мать еще была в постели, но уже не спала. Она просто тихо лежала с закрытыми глазами. Меня это озадачило: уж не тишина ли это перед штормом. Но шторма не последовало. День и дальше пошел спокойно.
Мне было хорошо с матерью как никогда. Она вдруг стала относиться ко мне с пониманием моих лучших намерений во всем, что я для нее делала, даже если это у меня плохо получалось. А после ужина сама вызвалась пораньше пойти спать. Да еще предложила не оставаться с ней дома вечером:
– Сходи куда-нибудь, развлекись.
Я никуда не пошла. Вернувшись от матери в гостиную, я выключила свет и легла на диван. Ничего не хотелось делать. Мысли вернулись к Олегу. Он располнел, у него появились залысины, и это почему-то меня задело. Я словно увидела воочию, что сорок лет – это много. Как ни посмотри, это половина жизни, а то и больше половины. И это относится не только к Олегу, но и ко мне лично. От этих мыслей сдавило грудь.
А потом позвонил Кир. Я, конечно же, заметила, что от него весь день ничего не было слышно. Я думала, что его молчание связано с той «личной проблемой», из-за которой он уже так долго ничего не дает о себе знать.
Поздравив меня, Кир сказал, что хочет вручить мне свой подарок.
– Какого габарита твой подарок?
– Уместится в кармане.
– Уж не кольцо ли? – спросила я с подстебом.
– Да бог с тобой.
– Тогда я предлагаю тебе вместе сделать мой квадрат. Если захочешь, даже два. Да и три можно.
Он знал, что я называю «квадратом». И согласился.
* * *
Во время первого квадрата Кир рассказывал мне один за другим смешные казусы во время свадебного путешествия в Перу, где работал, а затем и на свадьбах, на которых фотографировал потом, а я все ждала, когда же он перейдет к этой своей «личной проблеме». И вот мы снова вернулись к моему дому, а речь о нем так и не зашла.
– Еще один квадрат? – спросила я Кира. Он кивнул в знак согласия и поинтересовался моими новостями. Я тогда поведала ему о своем чаепитии с Олегом. Это мог быть короткий рассказ, но он как-то незаметно растянулся и полностью занял собой наш второй квадрат.
Кир знал об Олеге лишь то, что он мой экс, и я боялась, что без моих разъяснений он не поймет всех сложностей моих отношений с бывшим мужем, который вдруг сегодня объявился. В результате я выдала Киру массу подробностей, которые были, в сущности, лишними. Лишними для Кира. Для меня же они были важными. Как, например, тот факт, что Олег знал, как он мало для меня значил, но все же шесть лет ждал, что все изменится. А когда он, наконец, ушел к женщине, готовой оценить его в полной мере, то мне стало больно.
Все было непросто, повторяла я раз за разом, чтобы оправдать уместность моих воспоминаний об Олеге. И добавляла к ним все новые подробности. В том числе тот факт, что после развода Олег без раздумий оставил мне свою квартиру. Эту однушку купили ему родители после того, как он поступил в иняз.
Олег был единственный из моих знакомых, у кого было свое жилье, и после роковой ссоры с матерью я поехала к нему. Он был для меня «тосконос», как я с юным задором именовала людей, нагонявших на меня тоску. Я же ему, похоже, нравилась и могла рассчитывать, что он меня, ставшую бездомной, охотно приютит. И не ошиблась. Сначала мы с Олегом жили вместе как соседи, а потом срослись. Ну а поскольку мать Олега плохо переносила мое проживание в квартире ее сына, мы взяли и расписались.
